Что может быть сильнее женской обиды? Если это обида маленького ребёнка, что ругают по неизвестным ему причинам. А если добавить рукоприкладство? Тогда это крохотное подобие человечка без особых припятствий укроет себя грешной пеленой гнева до такой степени, что ненароком захлебнется.

Ещё с детства тогда ещё Каррьедо имела сложный отцовский характер, бьющий ключом из хрупкого тельца. Ее всё бесило, ее все бесили, ведь никто не собирался ее слушать: ни отец, ни его слуги, ни священники, коим она выговаривалась о своих семейных несправедливостях в местной маленькой церквушке. Но даже они, занятые "взрослыми" проблемами, что Марии "пока не понять", отправляли девочку обратно домой. Но там же папа....

Жгучие слезы лились водопадом по алым щекам, за ними не было видно блеска золота глаз, замутненные злобой. На это намекали лишь поджатые маленькие губки, что подрагивали от желания кричать на всех и дополнил бы истерику шум топонья ножек. Ещё чуть-чуть и, может, Господь Бог услышит её там, где-то на небесах. Не зря же малышке дан столь громоподобный голосок.

Но Мария лишь молча шмыгает носом, стоя перед сестрой, и мнет ручками  старенькое, не белое, скорее с жёлто-серым оттенком, платье. Раскрасневшиеся глаза опухли от соли и редкие, но большие слезы растворяются на воротнике. На нем кровавыми пятнами ниток вышит узор, известный лишь его создательнице, чья рука не прикоснется к крошке Марии и не погладить по щеке тем самым пальцем, ободранный острой иголкой.
Поэтому это платьешко на ней. Оно хранит ее тепло, ведь так мало близких ей людей, что с такойже лаской будут обнимать Мари. Поэтому она тут, в далёкой Новой Гранаде, прячется от злого папки в таких же  маленьких сестринских руках.

А от Кармен пахнет мамой. С ее пышных кудрей веет таким же ветром, пришедший с океана, таким же пылким солнцем, песчаной пылью...пахнет родным. И Мария лишь льнет ближе в объятиях. Малышка знает, что сестра её поддержит, погладит маленькой ладошкой по голове и с яркой улыбкой предложит воровоное яблоко, лишь бы та вновь заулыбалась и отогнала печаль.

И не важно как Мари, с неполным веком  жизни, сумела проскользнуть в ночной тени от глаз Антонио. Не важно, каким путем пробралась так далеко на юг прямиком из сердца Новой Испании совсем одной, люди ей лишних вопросов не задавали. И она сама себе тоже. Просто знала, что где-то есть местечко, где её проиграют и поднимут настроение. А Мария не видит препятствий, только цели.

Отредактировано Mexico (Суббота, 8 июля, 2023г. 19:45:11)

Голова уже раскалывалась на мелкие кусочки от громадного количества нытья и пролитых слез, так ещё и Кармен додумывается тряхнуть с большой (для такой то крошки)  силой, что все закружилось. По ощущениям будто прошло землятресение и взбудоражило все тело Марии, после чего она не могла сразу ровно встать, покачивалась на месте, с ножки на ножку. Следом ужасная-приужасная боль в голове, из-за которой малышка хватается руками за темные волосы и жмурится, терпя ее. Выдавливает из себя лишь страдальческое мычание, но встряска волшебным образом помогает успокиться, будто из нее выбили все оставшиеся слезы и печальные мысли об накозании отца.

— Да... я старшая! — выпрямляется и обиженно дует щеки и губы, поднимая глаза от своих грязных и истопнанных пальцев ног прямо на сестру, показывая свою взрослость.

Но Мария щурится от яркого света дня, от золотого блеска браслета на солнце. Когда он успел появится перед ошарашеными глазами девочки - загадка. Но она его внимательно рассматривает и уже с любопытством прикосается пальчиками к нему. все таки девочка, на подобии сороки любит блестяшки.

— Ты где его достала? Такой красивый...— говорит хриплым после плача голоском старшая Каррьедо, поднимая в точности такие же золотые очи на сестру. В них вдруг мелькает испуг, заставляя дрожь пробежать по плечам — Украла поди, да! — тихо гремит на сестру, с опаской мотая головой по сторонам, никто же не увидел? Если ответ будет положительный — накажут. Не хочется получить ещё плетью по спине или ножкам... Поэтому не должны такие вещи быть в детских ручках, и Мари крепко сжимает руки сестры в своих, чтоб спрятать браслет от чужих глаз. И шептать прожолжает прям в яркие конопушки девочки:

— Признавайся, где взяла!? Ты думать поучись! — Тычок пальцем прямо в середину лба. — Ты же знаешь что нам будет за это. Надо его вернуть.

И опять мысли накрывают, заставляя девочку чуть ли не дрожать на месте, будто от мороза. А если и в правду узнаю...а если и до отца новости о краже дойду, ой-ой-ой! Им тогда в живых точно не остаться, никакая молитва их грех не отмоет.

И отцовский гнев пугает Марию и она это не скрывает, нервно гладя сестринские руки под которыми лежит этот "запретный плод" от которого им точно конец. Что же делать, как же быть?